nafo_bibl_selyatino@mosreg.ru   тел. (496) 342-91-09

Основное меню


Поиск


Пушкинская карта



Афиша



Интернет



Ссылки



Информация



Госуслуги



Календарь
«  Январь 2017  »
ПнВтСрЧтПтСбВс
      1
2345678
9101112131415
16171819202122
23242526272829
3031


Форма входа


Архив записей


19.03.2024, 09:15
Главная » 2017 » Январь » 18 » Музыкально-поэтический вечер Маргариты Агашиной.
16:57
Музыкально-поэтический вечер Маргариты Агашиной.

 

     «А где мне взять такую песню, чтоб о любви и о судьбе?...» Ответ на этот вопрос нашли зрители, пришедшие 29 декабря на литературно-музыкальный вечер, посвящённый жизни и творчеству Маргариты Константиновны Агашиной.

«Растёт в Волгограде берёзка», «Подари мне платок», «Баллада о солдате», «А где мне взять такую песню». Эти песни мы знаем практически наизусть. А вот автора никто бы из нас назвать не смог. Эта скромная труженица удостоилась особой любви волгоградцев за своё творчество. Вот такому поэту и был посвящён предновогодний вечер. А рассказывала она о себе сама со страниц воспоминаний:

«Я родилась 29 февраля 1924 года в Ярославле. У нас, на левом берегу Волги, не было высоких городских зданий. Деревянные домики с палисадниками, со скамеечками у ворот, дворы, заросшие густой муравой, - раздолье ребятишкам. Отец мой тогда ещё учился в медицинском институте в Ленинграде. Мама работала, каждое утро уезжала за Волгу на маленьком пароходике «Пчёлка».

Помню первую песню, которую услышала: я лет до трёх без песен не засыпала, и вот бабушка, не имевшая никакого музыкального слуха, укачивала меня одной-единственной песней:

Всё платочки приносила,

Одна шаль осталася.

Всех хороших прилюбила,

Одна шваль осталася.

 

Такой же бесслухой была и мама, но она же научила нас с сестрой взрослой песне:

Спускается солнце за степи,

Вдали золотится ковыль...

 

Вспоминаю первые стихи, над которыми горько плакала, - «Орина, мать солдатская». Я ещё не умела читать и только слушала. И вот мама доходила до строк:

Мало слов, а горя реченька,

Горя реченька бездонная...

 

И тут я каждый раз заливалась слезами. Некрасова дома читали много. Все любили его и даже тихо гордились тем, что мы, как и он, ярославские: мы же происходили оттуда, из некрасовских мест, отцовская деревня Бор - рядом с Грешнёвом. О Некрасове и его стихах у нас всегда говорили с восторгом, нежностью. Я благодарна за это своей семье и судьбе. Потому что уверена: если бы в детстве я вот так же сильно полюбила другого поэта, я писала бы потом совсем другие стихи. А может быть, и совсем не писала...»

«Оба моих полуграмотных деда стихов не писали, но были, по-моему, поэтами. Дед по матери - Иван Большаков, по деревенскому прозвищу Ванька Мороз, был весёлым, лихим парнем. Отслужив службу в царской армии, он вернулся в родные места только затем, чтобы жениться, и сразу уехал в Москву. Бабушка, кстати, говаривала, вспоминая: «Я и замуж-то вышла не за Ваньку Мороза, а за Москву». Дед служил дворником, рассыльным, кондуктором на железной дороге. Однажды, получив новую форму, на изнанке фуражки он написал: «Не тронь, дурашка, - не твоя фуражка!» Дед по отцу - Степан Агашин - в сосновый порог своего дома вбил подкову - верил, наверное, что принесёт она счастье его детям. Детей было восемь, и на всех одни валенки.

Я думаю: вот от той озорной фуражки и от печальной этой подковы и пошла моя судьба. Дед Иван в своё время всеми правдами и неправдами сумел добиться, чтобы его дочь - моя мама - бесплатно окончила гимназию и стала учительницей. Отец же, врач, получил высшее образование один из всех своих сестёр и братьев и, конечно, при Советской власти. Он прошёл в своей жизни четыре войны: рядовым солдатом - гражданскую, был ранен в 19-м году в местечке Гнилой Мост под Витебском, потом, уже военным хирургом, финскую и Отечественную - от июля 41-го и до окончания войны с Японией.

Привольное было у меня детство, хоть и в городе я родилась. Каждое лето ездили мы в Бор. И как же всё это помнится! Воблой и рогожей пахли пристани, на Бабайках покупали нам землянику - от неё белое молоко в тарелке становилось то голубым, то розовым. Пароходик шлёпал колёсами; у берегов, по колено в воде, стояли коровы - белые морды, чёрные очки. А там - Красный Профинтерн, четыре версты до Бора. Отцовский дом, огород, чёрная баня, за огородом луг - ромашка, иван-да-марья, колокольчики, а по лугу - речка Ешка, полтора метра шириной...

Потом мы перебрались на Среднюю Волгу, в теперешнюю Пензенскую область. И опять рядом красота: поляны незабудок, дубовые леса и осинники, полные грибов, заросли папоротника, а в них, под каждым кружевным листом, земляника, - не ягодка-две, а сразу пригоршню наберёшь.

Затем жили мы далеко в Сибири, в тайге, в центре Эвенкийского национального округа, на фактории Стрелка Чуни. Отец зиму и лето кочевал по тайге с охотниками и оленеводами. Мама учила эвенкийских ребят в первой, только что открытой, школе. Над входом в школу - там, где теперь обычное «Добро пожаловать!», - висел плакат: «Рыба, пушнина, финансы, ликбез - вот четыре боевых задачи второго квартала». Запомнились наши дороги - зимой, на оленях через всю тайгу, от Стрелки до Туры. Ехали недели. Везли мешки мороженых пельменей. Ночевали в палатке».

«В те детские годы много я видела красоты - и среднерусской, и северной, таёжной. И люди рядом были прекрасные - простые, добрые, верные. Дети вместе играли, летом переплывали на лодке светлоструйную Чуню, купались, загорали. Твёрдо знаю: там, на Севере, я впервые была счастлива оттого, что все были вместе. Всё это и сейчас помню.

Но как-то так шла судьба и складывался характер, что не вся эта разная, счастливая, щедрая красота и даже не экзотика толкнули к первым стихам.

Первые, серьёзные по чувству, стихи написала я, когда отец вернулся с Финской войны. Стихи были об этом. Их напечатали в областной пионерской газете и даже грамоту какую-то мне за них прислали. Это произошло уже в маленьком городе Тейкове Ивановской области, где я кончала среднюю школу, и где нашу семью застала Великая Отечественная война...

Сначала мы проводили на фронт отца и учителей. Потом ребят-старшеклассников. Я окончила курсы сандружинниц и работала в госпитале».

Однажды в редакцию газеты «Волгоградская правда» пришло письмо из ивановского городка Тейкова от Е. Максимовой.

- В 1941 году я работала здесь в госпитале операционной сестрой, - писала она, - к нам приходила девочка с белыми косичками. Она писала за раненых письма родным, кормила их, помогала перевязывать, читала свои стихи. Звали ее Маргарита Агашина.

- Однажды меня пригласили, в канун 8 Марта на вечер, - вспоминала уже сама поэтесса. - Вошла в зал, ни трибуны, ни докладчика, сдвинуты столы человек на 300, и сидят женщины, поют. Это они в сорок третьем, когда город лежал в развалинах, когда еще рвались мины, пришли восстанавливать тракторный завод, а затем и весь город. Оказалось, у многих из этих молодых женщин нет семей - женихи погибли в войну.

А во время войны, пишет поэтесса, - я училась в девятом классе в третью, вечернюю, смену. В Тейкове и окрестных лесах и сёлах стояли тогда, как и везде, воинские части. В каждом тейковском доме жили лётчики и десантники. И, конечно, у каждой тейковской девчонки был свой десантник. Они приходили к нам на школьные вечера, а мы - к ним в землянки, в пригородный лес, с самодеятельными концертами. И я читала свои стихи:

Когда штурвал сожмёт рука пилота,

окутав поле дымкой голубой,

вас унесут стальные самолёты

в далёкий путь, в суровый трудный бой...

 

О поэтических достоинствах стихов лучше промолчать. Но мне в последующей жизни довелось выступать, пожалуй, больше, чем надо. И ни одна аудитория не принимала меня так горячо. К этому времени я уже знала, что есть в Москве Литературный институт, и, конечно, мечтала в нём учиться. Но шла война, и вызов в Москву давали только технические вузы. Мне было всё равно - какой технический, и я выбрала просто институт с красивым названием: Институт цветных металлов и золота. Два года училась на горном факультете, сдавала с грехом пополам всякие технические сложности вроде сопромата и теоретической механики, но весной 45-го, не окончив второго курса, ушла в Литературный институт имени Горького.

Нас на курсе числилось двенадцать человек, и только один был прозаиком - остальные писали стихи! Сначала я попала в семинар Веры Звягинцевой. Был такой «девичий» семинар, который как-то тихо, сам по себе, распался. Меня вызвали на творческую кафедру и предложили - на выбор - два семинара: Михаила Светлова и Владимира Луговского. Светлова я, конечно, знала - «Гренаду», «Рабфаковку», «Двадцать лет спустя» ... Мне стало страшно. Боже мой, я - к Светлову?.. И я не сказала, а выдохнула:

- Уж лучше к Луговскому!

Словно это было меньше, проще, чем Светлов. Но я тогда просто не знала ни стихов, ни даже имени Луговского.

Владимир Александрович Луговской - это было то, что нужно моему характеру, моей вечной застенчивости. На его шумных семинарах, где доброжелательные, но безжалостные собратья по перу громили друг друга, не выбирая выражений, особенно доставалось авторам «тихих» стихов. А тише меня была только Танечка Сырыщева. Владимир Александрович сам читал наши тихие стихи, громко читал. И подчёркивал голосом то, что этого заслуживало.

Много раз потом, после института, я встречала его в Центральном доме литераторов, в издательствах. Каждый раз замирала, как на семинарах. И так ни разу и не сказала, как я ему тогда была благодарна.

Да и только ли ему?.. В те счастливые времена нам преподавали Павел Антокольский, Константин Паустовский, Михаил Светлов, Александр Яшин, Константин Федин, Лев Кассиль. Нас учили лучшие профессора Московского университета. Конечно, это было счастье!

И единственное, о чём я всю жизнь жалею, это то, что большую половину этого счастья я пропустила мимо ушей: я никогда не была прилежной ученицей.

Но - общежитие! Этот послевоенный холодный, голодный полуподвал знаменитого дома Герцена, где круглые сутки, в будни и в праздники - на подоконниках, в углах, на лестнице, за столами - громко и вдохновенно, не сомневаясь в своём божьем даре, молодые восторженные личности читали, подвывая, свои стихи, - это был ещё один институт! Добровольные слушатели тут же громили только что рождённый шедевр, и ты отходил, убитый, думая о том, что у тебя не так, и что же тебе делать дальше. Да, это была великая школа. И пройти её было не так легко...

Первое доброе слово от институтских ребят - такое долгожданное и строгое - я услышала осенью 1947 года на нашем традиционном вечере одного стихотворения. Я читала тогда «Хлеб 47-го».

Конечно же, памятна и дорога по-светловски неповторимая похвала, несколькими годами позже данная Михаилом Аркадьевичем двум моим стихотворениям:

- Всегда пишите «Варю» и «Юрку»! И я буду вас нежно любить и подавать вам пальто...

Вместе с Маргаритой Агашиной учились Василий Федоров, Расул Гамзатов, Владимир Солоухин, Евгений Винокуров, Константин Ваншенкин, Наум Гребнев, Яков Козловский, Юлия Друнина. Это была плеяда талантливейших поэтов. И недаром потом встречались на концертах «Журавли» Гамзатова с «Волгоградской берёзкой» Агашиной и «Зинкой» Юлии Друниной.

В 1950 году я окончила институт. Дипломная работа - поэма «Моё слово» - получила отличную оценку и в 51-м была напечатана в журнале «Октябрь». Тогда же её перевели в Болгарии, а потом в Корее. За эту поэму в 1952 году меня приняли в Союз писателей. И до сих пор получаю добрые письма читателей об этой своей первой, по сути, работе и удаче.

Но настоящая известность к Маргарите Агашиной пришла после исполнения Людмилой Зыкиной песни «Растёт в Волгограде берёзка» на её стихи.

«С 1951 года я живу в Волгограде. Его судьба, его люди, его матери и вдовы, его стройки, дороги, его необъятные, нелёгкие поля - всё это учило и учит меня жить, быть там, где все, горевать и радоваться вместе со всеми, не жалеть себя, оставаться самой собой. Благодарю судьбу за все годы, прожитые в этом городе, дорогом и любимом. За все, выпавшие мне, встречи. За все добрые слова, сказанные мне моими земляками.

...Если бы я жила в другом городе, я писала бы совсем другие стихи. А может быть, и совсем не писала».

И вместе с тем неизменной оставалась в агашинских книжках женская тема – такая прекрасная и трудная во всех перипетиях и загогулинах судьбы, души, дороги. Агашина не умела иначе, коль эта судьба, душа, дорога на ее глазах становились все темней и опасней…

В 1993 году «за выдающиеся заслуги в области литературы, значительный творческий вклад, получивший признание волгоградцев и всей России» Маргарите Константиновне Агашиной решением Волгоградского городского Совета народных депутатов было присвоено звание «Почётный гражданин города-героя Волгограда».

Маргарита Агашина скончалась в 1999 году в возрасте 75 лет. Похоронена на Центральном (Димитриевском) кладбище Волгограда рядом с Александрой Черкасовой. М. К. Агашина прожила свою жизнь достойно и честно, оставив своим читателям чистый родник русской поэзии, который питает сегодня душу каждого, кто хоть один раз прикоснулся к нему. Она была поистине народным поэтом!

На вечере прозвучали известные песни и совсем неизвестные стихи, написанные Маргаритой Агашиной. Зрители не переставали удивляться глубине и лиризму её стихов, написанных как будто про каждую из женщин, пришедших в этот день. Многие песни зрители подпевали хором.

Вот таким запоминающимся вечером закончился в библиотеке уходящий 2016 год. Библиотекари поздравили всех присутствующих с наступающим годом и подарили каждому выпущенный библиотекой к 60-летию п. Селятино календарь.

Просмотров: 2010 | Добавил: cmb-nf | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]