30 ноября в Селятинской библиотеке прошёл литературно-музыкальный вечер, посвящённый жизни и творчеству Владимира Набокова.
Судьба этого человека трагическая и богатая событиями одновременно. До 18 лет он жил в России, а остальные 60 за границей. И через всё его творчество красной нитью прошла тема ностальгии по родной земле, по покинутой Родине.
Довольно сложно за час с небольшим рассказать насыщенную чувствами и событиями жизнь известного человека. Поэтому в этот вечер библиотекари остановились на двух основополагающих линиях – ностальгии и Музе писателя.
Владимир родился VIP-персоной. Набоковы принадлежали к «старому, сказочно богатому аристократическому роду»… Дед писателя служил министром юстиции при Александре II и III, отец был известным юристом , входил в состав первой Думы. Рукавишниковы (линия матери) были миллионерами. Семья жила в Петербурге в трехэтажном особняке розового гранита. Дом обслуживали пятьдесят лакеев; красный отцовский автомобиль отвозил Владимира в Тенишевское училище. Летние месяцы Набоковы проводили в загородном имении Рождествено, где в обиходе были распоряжения «старшим и младшим садовникам».
Счастливое детство, беззаботная юность и резкий крах всего…
Позднее он напишет: «Моя тоска по родине лишь своеобразная гипертрофия тоски по утраченному детству».
Набоковы выбрали изгнание. Но как же кровоточила душа каждого, кто не мог вернуться в Россию, но душа была там.
В Германии Владимир познакомился с незнакомкой, которая сумела найти подход к известному ловеласу. Позднее он узнал ее имя - Вера Слоним, именно таким было имя этой особенной женщины до замужества, родившейся в 1902 году в Санкт-Петербурге в богатой еврейской семье. Она мечтала стать летчицей, стреляла из автоматического ружья в тире, ходила на боксерские матчи и автогонки, яростно спорила о политике и - представься случай - застрелила бы Троцкого.
Через два года они поженились. Вечером молодые заскочили на ужин в дом Веры и между первым и вторым блюдом сообщили: «Да, кстати, сегодня утром мы поженились».
Тогда же поползли слухи, что Верочка принудила Владимира идти в загс под пистолетом. Набоков же называл союз с Верой «божественным пасьянсом». Ему досталась жена, каких не бывает.
Bepа трудилась за двоих, обеспечивая Владимиру возможность писать. Она работала секретарем, переводчиком, стенографисткой, а по ночам набирала на машинке рукописные тексты мужа. За пятнадцать лет брака Набоков создал девять романов, не считая сборников стихов и рассказов.
В разгар мирового экономического кризиса 30-х гг. в Германии к власти пришли нацисты. На дверях офисов появились таблички «Евреям вход запрещен!» - Вера уже не могла прокормить семью из трех человек. А 9 мая 1934 года у них родился сын.
В 1935 году футбольная команда русских эмигрантов встретилась с командой немецких рабочих. Набоков стоял тогда на воротах. Рабочие, известные своей жесткой игрой, в тот день были особенно усердны. С футбольного поля Набокова вынесли на носилках без сознания с переломанными ребрами.
Когда гений донашивал последние брюки, друзья организовали для него литературный тур по европейским странам, чтобы он мог хоть что-то заработать и вывезти семью.
Вера убедила Владимира переехать в Нью-Йорк, открыв ему так путь к славе, пришедшей спустя два десятилетия. Семья Набоковых эмигрировала в США с сотней долларов в кармане. В Америке их никто не ждал - кроме девочки-литагента, подарившей им пишущую машинку, и нескольких знакомых, поделившихся обносками и временной крышей над головой. Они приехали из нищеты в нищету. Но отныне Набоков будет именовать себя «американским писателем».
В Америке Вера поседеет, а Набоков прибавит в весе 35 килограммов (когда бросит курить). Вере тяжело давалась роль профессорской жены, требовавшая публичных реверансов, Владимир чувствовал себя на публике как рыба в воде, и его счастье искупало любые трудности.
Среди обязанностей, с которыми она великолепно справлялась, было и управление автомобилем семьи, и обсуждение контрактов с издательствами, к чему она подходила с жесткостью, способной вызвать зависть у самых коварных и нечистых из литературных агентов.
Ее преданность, тем не менее, не ограничилась лишь литературной деятельностью. Она настолько прекрасно понимала, что художника должно окружать полнейшее спокойствие, что позаботилась о каждой мелочи, которая могла сделать более удобной жизнь Владимира, даже нашла способ, благодаря которому бабочки, страстно коллекционируемые писателем, умирали как можно менее болезненно. Кстати о бабочках… Бабочки были страстным увлечением в течение всей жизни поэта и писателя. Они существовали в душе Набокова на равных со стихами.
Блуждая по запущенному саду,
я видел, в полдень, в воздухе слепом,
двух бабочек глазастых, до упаду
хохочущих над бархатным пупом
подсолнуха.
Всю жизнь Владимир жаловался на свое одиночество, и, в какой-то степени, он был прав, но правдой было и то, что ему нравилось разговаривать, обсуждать, прогуливаться и смеяться только с Верой. То, что Вера смогла сделать для их брака, возможно, для кого-нибудь и может быть оспорено - только не для Владимира Набокова, который, в прямом смысле этого слова, ей поклонялся и наделял ласковыми именами, например, называл ее "моя волшебная сказка" - но то, чем ей обязана история мировой литературы не приемлет никакой полемики, потому как это - многое. Именно Вера спасла "Лолиту" от огня, когда Владимир, уставший бесконечно переделывать рукопись, решил уничтожить ее, бросив в камин. Скандалы и успех «Лолиты» подогревали друг друга. Стали вдруг востребованы произведения, написанные Набоковым ранее. Посыпались новые заказы. Стэнли Кубрик купил права на экранизацию романа. Картина была номинирована на семь наград. Кажется, супруги открыли золотую жилу. Вера наконец купила себе веселенькое платье. А Набоков завел в дневнике страницу «Ураган Лолита», где описывал перипетии, связанные с романом.
В Европу Набоков вернется только через двадцать лет, в октябре 1959 года. Ураган «Лолита» перенес Веру и Владимира в Европу. Последним пристанищем для «эмигрантов, трижды гонимых историей», стала Швейцария. Вера и Владимир поселились на последнем этаже во флигеле «Лебедь» отеля «Монтрё-Палас» в номере с видом на Женевское озеро. Набоков принимает в фойе апартаментов журналистов и посетителей, хотя роскошь этих апартаментов практически на всех действовала угнетающе. Миф о надменном Набокове остался с ним до конца жизни. Солженицын так и не решился войти в эти апартаменты, хотя Набоков прождал его два часа. Именно Солженицын стал тем человеком, который выдвинул Набокова на Нобелевскую премию. Но роскошь апартаментов была только в фойе. На самом деле жилище Набокова было достаточно непритязательным. Вельможности в нем не было ни на грамм. Вельможным был только его распорядок дня, расписанный по минутам.
2 июля 1977 года Набокова не стало. Его похоронили на маленьком кладбище в соседней деревеньке Кларанс. В этой деревне в свое время жили композиторы Петр Чайковский и Игорь Стравинский. Опера «Евгений Онегин» и балет «Весна священная» написаны именно здесь.
Вера пережила мужа на 13 лет. Она тихо умерла в 10 часов вечера 7 апреля 1991 года на руках у сына. В некрологе «Нью-Йорк Таймс» написала: «Вера Набокова, 89 лет, жена, муза, агент». Прах Веры смешали с прахом мужа. Они не верили, что со смертью все заканчивается…
Пора, мы уходим - еще молодые,
со списком еще не приснившихся снов,
с последним, чуть зримым сияньем России
на фосфорных рифмах последних стихов.
А мы ведь, поди, вдохновение знали,
нам жить бы, казалось, и книгам расти,
но музы безродные нас доконали,
и ныне пора нам из мира уйти.
Сейчас переходим с порога мирского
в ту область... как хочешь ее назови:
пустыня ли, смерть, отрешенье от слова,
иль, может быть, проще: молчанье любви.
Молчанье далекой дороги тележной,
где в пене цветов колея не видна,
молчанье отчизны - любви безнадежной -
молчанье зарницы, молчанье зерна.
А путешествие длиною в жизнь им удалось… |
